Вопрос: В детстве вы были поклонником «Трансформеров»?

Ответ: Я родился в 1986 году, и я узнавал о Трансформерах постепенно, потому что вышел фильм с Орсоном Уэллсом, который мне очень нравился. Это такая Барби для мальчиков. У каждого мальчика была такая игрушка. И у меня тоже.

Вопрос: Фильмы снимаются по великим книгам, великим пьесам и даже песням. Но этот фильм снят на основе линии игрушек. Неужели у кинематографистов кончились идеи?

Ответ: Да нет. Ведь не сделали же фильм про Ферби или Братов. Это не просто игрушка. Это целая легенда и мифология. Вы никогда не видели татуировок с символикой Трансформеров? Это уже образ жизни, а не игрушка. Люди очень любят все, что с ними связано – это почти как фанаты «Звездных войн». Стоит опубликовать на их вебсайтах сообщение, как через час вы получите 700 комментариев. Трейлер к фильму бьет на Yahoo все рекорды по загружаемости. Так что это не просто игрушка.

Вопрос: И какая мифология у этих игрушек? Вот у «Звездных войн» есть мифология.

Ответ: У Трансформеров тоже. Это битва за власть, которая очень похожа на основную интригу «Звездных войн». Есть Десептиконы, а есть Автоботы. У них единое происхождение, они созданы артефактом под названием «Оллспарк». Это классическая история борьбы за власть, за Силу. Удивительно, как люди ностальгируют по восьмидесятым, и Трансформеры ложатся в эту линию. Игрушки – просто символы этой истории.

Вопрос: Вы ходили в школу «Трансформеров», чтобы выучить их историю?

Ответ: Да, нас всему учили. Когда зрители настолько требовательны и подкованы в вопросе, нельзя допустить ни одной ошибки даже в произношении – весь фильм сразу пойдет насмарку. Если употребить слово «Автоботы» не в том контексте, никто не пойдет смотреть это кино. Эти фанаты нам нужны. Нам нужно было учитывать это все при импровизации.

Вопрос: Какие фильмы Майкла Бэя повлияли на вас?

Ответ: Мне нравятся все его фильмы кроме «Перл-Харбора». И «Скала», и «Плохие парни». А в «Перл-Харборе» он изменил самому себе.

Вопрос: Вашего персонажа придумали специально для этого фильма?

Ответ: Нет, он уже был в фильме Орсона Уэллса, и его там звали Спайк Уитвикки. Он появлялся там всего в паре сцен. Шмель его защищал, потому что он был в сговоре с Трансформерами. В этом фильме его имя поменяли на Сэм, потому что было бы странно, чтобы мальчика из этой невротической семьи звали Спайком. Отец, продающий машины, и мать, продающая косметику, не будут называть своего сына Спайком. Конечно, были внесены некоторые изменения, но по сути это тот же персонаж.

Вопрос: Мне кажется, что вам потребовалось много физических усилий.

Ответ: Это было очень трудно, труднее, чем все, что я делал раньше. Мне приходилось делать вещи, которых я никогда не делал раньше.

Вопрос:И как вы это делали?

Ответ: Мне нужно было использовать осязательную память и воображение, которыми я обязан своему бывшему партнеру по съемкам Джону Войту. Они помогли мне превратить съемки в фантастическое действо и игру, хотя я не всегда понимал, что я увижу в том или ином эпизоде.

Вопрос:Кстати, о трудностях: как вам работалось с Майклом Бэем? Он известен тем, что все время кричит.

Ответ: Меня было необходимо подстегивать. Мне не нужен был человек, который подходил бы ко мне и тихо говорил: «Мы хотим взорвать это здание, и нам нужно, чтобы семь актеров с него упали. Ты согласен?» Такой режиссер нам был не нужен, потому что он пробудил бы в нас страх. А зачем нам страх, когда надо работать? Бэй – режиссер, который заставляет работать. Он говорит: «Так, поехали. Сегодня делаем то-то и то-то». В нем есть этот пульсирующий нерв, и это заразительно. Он любит всплески адреналина, и такого рода фильмы созданы как раз для него, потому что он заставляет вас чувствовать себя в безопасности. Он знает все о любом взрыве, он знает, как сделать бомбу. У него богатый жизненный опыт. Я в нем видел нечто вроде старшего брата. Но в нем есть стороны, с которыми лучше не сталкиваться.

Вопрос: Были ли моменты, когда вы не чувствовали себя в безопасности, вопреки всему этому? Я имею в виду ту сцену, когда вы висите вниз головой.

Ответ: Да я там все время не чувствовал себя в безопасности, но это была ложь самому себе, потому что все равно сцену-то сделать надо. Никто из нас не чувствует себя в безопасности. Конечно, мы могли снимать это все на фоне голубого экрана, и я бы чувствовал себя более безопасно, но Бэй умеет снимать актеров. Он стремится к тому, чтобы все выглядело как можно более реально, и когда вы видите на экране мою реакцию во время сцены на крыше, вы понимаете, что это настоящая реакция. Он вешает меня на крышу здания и кричит «мотор».

Вопрос: И какой высоты было это здание?

Ответ: Это одно из самых высоких зданий в Лос-Анджелесе, сорок этажей. У меня была страховка, и меня держали два здоровых каскадера.

Вопрос: И что творилось у вас в душе?

Ответ: Смерть! (смеется). Но когда я слез, я почувствовал себя рок-звездой. Я понял, что могу пожимать руку Бэю и все такое. Я никогда не думал, что окажусь в подобной ситуации, что буду сниматься в фильме такого масштаба, что стану героем боевика. Я не мог этого предположить.

Вопрос: Но в подобных фильмах актеры обычно отходят на второй план, а на первом оказываются Трансформеры, и это надо понимать.

Ответ: Конечно. Я это прекрасно понимаю. Без Мегатрона и Оптимуса Прайма этого фильма бы не было. Это их фильм, они звезды, и я рад, что я снимался вместе с ними.

Вопрос: Майкл Бэй называет этот фильм любовным. Но мальчишки даже не заметят этого аспекта – они будут смотреть на роботов. А вы считаете эту историю любовной?

Ответ: Майкл взялся за этот фильм именно из-за этих моментов, и они имеют для него большое значение. Это картина о девочке, которая недоступна, и о первой машине. Он очень хорошо помнит все это. Он не впутывается ни во что из-за автокатастроф. Он это сделал, он взял другую сторону этой истории. В фильмах Майкла Бэя юмор исходит прежде всего из элементов боевика. Это боевик, но юмора в нем более чем достаточно.

Вопрос: Мне понравился момент, когда ваша девушка роется в вашей комнате и находит вашу тайную шкатулку. Похоже, у каждого парня должна быть секретная шкатулка, которую не должна видеть ни одна девушка.

Ответ: Именно так. Майк давал нам большую степень свободы. Вся эта сцена была импровизированной, и мне очень нравилось делать фильм такого масштаба и научиться контролировать себя. Это было невероятно.

Вопрос: Что вы чувствуете, когда вас называют вторым Томом Хэнксом?

Ответ: Нет, только не это. Это мне очень льстит, это все равно, как если тебе скажут, что ты еще один Дастин Хоффман. Есть только один Дастин Хоффман. Но актеров всегда делят на категории и рассовывают по ящикам.

Вопрос: Но сейчас вам нравится быть Шайей?

Ответ: Мне двадцать лет, и я вижу в этом как положительные, так и отрицательные стороны. Чем больше фильмов вы делаете, тем это тяжелее. Я не хочу быть тусовщиком. Я хочу быть актером и сохранять тайну личной жизни, так что от чего-то мне придется отказаться. Я всегда хотел заниматься чем-то еще. Гари Олдмен никогда не будет сниматься в «Трансформерах», правда же? И я не могу стать Кристиной Риччи. Но мне это и не нужно. Я хочу равновесия. Я хочу быть таким, как Том Хэнкс. Это моя цель. Мне очень повезло, и я хочу выжать из этой ситуации все возможное. Я собираюсь вернуться в школу. Я не хочу быть неучем, мне нужен жизненный опыт, чтобы мне было на что опираться как актеру.

Вопрос: Но вы делаете несколько крупных проектов – когда же вы вернетесь в школу?

Ответ: Ну, постепенно. Если Спилберг позовет меня, я, конечно, соглашусь. Мне нужен четырехлетний перерыв на учебу. Вот, например, Дрю Бэрримор. Ее зрители выросли вместе с ней и доверяют ей. В этом есть свои плюсы и минусы. Она не может сыграть бандитку или рэппера. Она не может играть королеву, потому что ей все доверяют. Она не может быть злодеем. Актер не должен быть душкой. Я хочу, чтобы у меня появились шрамы. Нельзя, скажем, доверять Стиву МакКуину, потому что он загадочный актер. Или Джонни Депп – он тоже загадочный.

Вопрос: Мы доверяем Тому Хэнксу.

Ответ: Да, но он имеет ауру загадочности. Ему можно доверять, но не до конца. Он может сыграть рецидивиста или насильника – и вы в это поверите

Вопрос: Вы говорили очень искренне. Большинство других актеров гораздо более скрытны.

Ответ: Точно. Я могу соврать, но это буду не я. У меня есть пресс-секретарь, но это другая история. Я предпочитаю быть честным – хотя это тоже игра.